Don't Rest Your Head: Роджер Остенсо

[Wyrm-Takes-Last]

Жеребьевка.

Не прекращающийся уже третий день дождь сделал покрытие скользким и грязным, и к концу второй четверти мы остали от хозяев на три очка, но залитые светом прожекторных мачт трибуны ревут, приветствуя вспыхивающие на табло повторы так же радостно, как и в первый раз.

Стаскивая шлемы, мы бредем следом за тренером в раздевалку, истекая водой и оставляя на полу грязные следы. Бак и Эшли вытирают мокрые головы полотенцем, остальные окружают тренера, который громко и уверенно начинает объяснять, что мы должны сделать во второй половине игры, если мы хотим показать ему и этим ублюдкам из Огайо, что мы чего-то стоим на самом деле. Ударяя кулаком по ладони, он говорит о подходах и тактике, обращаясь к каждому по имени, ободряя, ругаясь и подхлестывая тех, кто в этом нуждается.

Гул толпы слышен и здесь. Он нарастает и слабеет, ритмичный, как океанский прибой. Я сажусь на скамью и закрываю глаза - только для того, чтобы прогнать резь, после четырех дней без сна в них как будто насыпали песку....

...Вздрогнув, я просыпаюсь от раската грома. Флюоресцентные лампы на потолке моргают, и в их белом свете лицо тренера кажется бледным и мертвым; он лежит в луже крови на полу.

Кажется?

Он мертв. Вырванная из сустава рука валяется рядом с телом; кровь везде. На полу, на стенах, на... На моих руках. На моей форме.

"С вашим телевизором все в порядке. Не пытайтесь настроить изображение. Мы контролируем передачу."

Еще один раскат грома. Лампы мерцают, свет вздрагивает, и приглушенный рев толпы на трибунах вырастает до оглушительного крещендо.

"...Если мы захотим прибавить громкость, мы это сделаем."

Я бросаюсь к шкафчикам. Времени возиться с замком нет, и я открываю замок, рванув дверцу на себя. Схватив сумку, я пускаюсь бежать по залитым неживым светом коридорам внутренних помещений стадиона. Сейчас здесь никого нет, но я только приблизительно представляю себе, где находится автостоянка. Если мне повезет, я смогу выбраться на свежий воздух прежде, чем кто-то зайдет в раздевалку и увидит, что произошло только что. В ушах раздается торжествующий вопль: "А это Роджер Остенсо, дамы и господа, подающий большие надежды молодой квотербек - вы только посмотрите, как он бежит!" - и я спотыкаюсь, но понимаю, что это голос комментатора одной из предыдущих игр, всего лишь запись, которую в перерыве прокручивают на табло - "Если ему улыбнется удача, он имеет все шансы стать следующей звездой американского футбола! Посмотрите на него хорошенько, это же зверь!.."

Еще один поворот, еще одна дверь, и коридоры заканчиваются. Передо мной стоят автомобили персонала, белым пятном маячит автобус, на котором мы приехали сюда несколько часов назад. Если не считать стеклянных глаз камер безопасности, я здесь один. Миновав автоматический шлагбаум и наклонив голову в тщетной попытке защититься от холодных струй падающего дождя, я шагаю в серую темноту и пытаюсь понять, что мне делать теперь.

"...Если мы захотим убавить громкость, мы сделаем ее не сильнее шепота."

Ледяная вода освежает и возвращает мыслям ясность. Я не знаю улиц Коламбуса, но помню, в какой стороне должен находиться отель, где остался мой бумажник - там водительские права и кредитные карты. Этого должно быть достаточно, чтобы вернуться в Орегон. Потом... Я не знаю, что будет потом. Для этого нужно вернуться к тому, что произошло только что. Потом. Все потом.

Обдав меня грязной водой, рядом тормозит такси. Водитель высовывается в окно и машет рукой - "Садись, парень, я подвезу". Здесь темно, мокрая форма липнет к телу, и вряд ли он сможет разглядеть, какого она сейчас цвета - и почему. "Спасибо. В отель."

Сажусь на заднее сиденье и бросаю под ноги сумку. Кроме водителя, внутри сидят еще двое, но они молчат и не говорят ничего даже тогда, когда парню рядом со мной приходится потесниться. Только когда он отодвигается, я понимаю, что так и не снял щитки. Такси трогается с места, и я откидываюсь назад, снова пытаясь понять, во что только что превратилась моя жизнь и что произошло там, в раздевалке стадиона, но вместо этого просто впадаю в ступор и думаю об усталости и рези в глазах. В машине тепло, и сонливость накатывает с новой силой.

"...Мы можем заставить изображение исчезнуть или пустить помехи..."

Водителя никто не слушает, но он говорит не переставая, он жалуется на непогоду и сетует на дороговизну бензина, он говорит о ржавой жести и лысой резине, пока дворники с тихим поскрипыванием елозят туда-сюда и молчат мои попутчики. Тепло...

Удар и визг тормозов стряхивают сон, машину заносит. Я ударяюсь головой и успеваю увидеть огромный темный силуэт, возникший на дороге перед машиной и через секунду исчезнувший под ее колесами. Олень? Лось? Такое часто случается на дорогах Орегона. Я не сразу понимаю, что мы уже никуда не едем.

На водительском месте сидит манекен, пытающийся закрыться руками в притворном страхе.

"Добро пожаловать в Сумеречную Зону."

-----

Другая точка зрения: Катя Белосельцева
Другая точка зрения: Джерри Фанхэм-младший

[Wyrm-Takes-Last]

Вторая четверть. Снеп. Фамбл.

Голова Джерри мотается, зубы клацают, но глаза приобретают осмысленное выражение. Он несколько раз со свистом втягивает в себя воздух и немного успокаивается. Я хотел бы сказать о себе то же самое, но не могу, пережитый ужас и осознание собственной беспомощности сводят меня с ума; страх сдавливает грудь, мне делается трудно дышать. Мне тесно здесь, мне хочется выть, колотиться всем телом о дверь автомобиля, пока она не откроется, схватить Джерри как тряпичную куклу и трясти, пока не раздастся хруст ломающихся позвонков...

Салон переполняет энергичный J-поп, льющийся из динамиков автомобиля. Водитель, молодой японец в дорогом костюме, бессмысленно улыбается и кивает головой в такт музыке, прищелкивает пальцами. Окончательно пришедший в себя Джерри обращается к Кэт ядовитым голосом богатенького мальчика, не сомневающегося в своем превосходстве: "Может, выбросишь свою железку?" То, что он начал вести себя так, очень важно, это означает, что что-то изменилось в нем, но мне не хватает времени додумать эту мысль до конца, потому что Кэт открывает окно - и начинает кричать. От паники, которая звучит в ее голосе, водитель вжимает педаль газа в пол, и я чувствую, как волосы у меня на руках встают дыбом.

Их двое. Это такие же чудовища, как и то, которое сбил водитель такси, на котором мы попали в этот кошмар, но они гораздо быстрее и подвижнее, и для них не составляет труда не отставать от несущегося по улицам автомобиля японца. Они несутся по крышам и мостовым, легко отталкиваясь от стен домов и перепрыгивая через препятствия. Не отрываясь, я смотрю, как один из зверей взмывает в воздух и приземляется на маленький балкон, обрушивая его в текущую человеческую реку внизу, покрывая не меньше десяти метров каждым прыжком. Я вижу, как перекатываются под его шкурой мышцы, как работают сухожилия, я чувствую, как раздуваются его легкие, я не могу оторвать от него глаз...

Водитель выкручивает руль, и нас бросает в сторону. Удар помогает стряхнуть оцепенение, и я с леденящей ясностью понимаю, чем закончится эта бешеная погоня. Стараясь дышать ровно, я помогаю пристегнуться Джерри и кричу Кэт, чтобы она сделала то же самое, но сам просто упираюсь ногами и расставляю локти, пытаясь смягчить сотрясающий машину удар. С переднего сиденья доносится крик и отвратительный хруст, в ушах звенит; пинком ноги распахнув дверь, я выпрыгиваю наружу.

Я не сразу понимаю, что звон в ушах - не последствия удара головой и не игра воображения. Дерево, в которое врезался водитель, безжизненно уронивший голову на руль, не сломано, оно погнуто. Весь лес сделан из железа. Дует ветер, и листья наполняют воздух тихой и печальной музыкой ветряных курантов. Мне не хватает воздуха, здесь очень тяжело дышать.

Оба зверя уже здесь. Они скалятся и подходят ближе. За спиной шевелятся Кэт и Джерри, но ремни держат их, а значит, они не смогут выйти из разбитой машины еще какое-то время и будут в безопасности. Бинт слишком туго стягивает ребра, он душит меня, но я расправляю плечи и припадаю к земле, провожая глазами своих противников и вдыхая их запах. Они продолжают кружить вокруг меня, они стараются держаться так, чтобы один из них всегда оставался у меня за спиной, но я чувствую, где они - и знаю, когда они прыгнут.

За спиной раздается щелчок и скрежет.

Кэт!

Она отвлекает меня, и твари пользуются этим. Одна из них прыгает на Кэт, вторая пытается сбить меня с ног. Я встречаю ее ударом кулака, но ее защищает прикрученная болтами броня, и я падаю под ее весом. Глаза застилает красная пелена, и я отталкиваю ее, рву когтями, больше не чувствуя, где кончаются мои боль и возбуждение и начинаются ее. Сцепившись и рыча, мы катаемся по земле до тех пор, пока она не начинает хрипеть и не обмякает. Я пытаюсь отбросить ее от себя и встать, но не успеваю, потому что ее когти все еще рвут мою грудь, а второй зверь уже смыкает челюсти на моем горле. Мелодично звенят ветряные куранты.

Одним рывком он вырывает мне яремную вену.

Я умираю.